Леонид Марков

На роль пирата Билли Бонса кинорежиссёр Воробьёв взял актёра Леонида Маркова. Выбор убедительный. Всё при нём – плечистая фигура, тяжёлый взгляд, след от шрама, наложенный гримёрами так, чтобы не обезобразить, а облагородить изборождённое складками крупное лицо пирата. И говорит этот морской волк иногда так, словно рычит медведь.

И всё же выбор в чём-то неожиданный. Неожиданный – потому, что до поры скрытый, метущийся, взрывной, как вулкан темперамент, который в своих ролях являл Леонид Марков, вкупе с рублеными чертами лица, сильными крестьянскими руками и крупной фигурой больше вязался с одним из исконно-народных типов. Хуторским, вольным, промысловым, разрушительно-бунтарским, близким к окаянным Емельке Пугачёву и Стеньке Разину. Ни того, ни другого разбойника Леониду Маркову сыграть не довелось. Хотя в годы, когда на советский экран выходили «Капитанская дочка» и «Емельян Пугачёв», актёр был на пике своей формы и отлично подходил на роли главарей сухопутных пиратов – по возрасту, по царской харизме, по накопленному творческому потенциалу.

Актёр не особо рвался к воплощению на экране мятежников, открыто бросающих вызов обществу. Бунт сыгранных им героев казался затаённым, и обычно был направлен на другое: на единоборство с мощью природы, на спор с судьбой. Кинорежиссёры охотно брали его на роли геологов и лётчиков, начальников сибирских строек, красных и белых генералов, секретарей обкомов и даже профессоров (один из них носит фамилию Лихачёв!). Но и под цивильным костюмом и под командирской формой в нём читалась неведомая, необузданная первозданная природо-борческая стихия, родственная героям Джека Лондона и Германа Мелвилла. Удивительно, но в своей кинокарьере актёр прошёл мимо и этих героев тоже. Режиссёр Владимир Воробьёв был среди тех немногих, кто угадал, что моряцкий бушлат и просоленная морем косичка ближе и органичнее этому артисту, чем номенклатурный пиджак.

Рискну предположить, что такой выбор был подсказан режиссёру ролью Маркова в фильме «Побег» из телецикла «Следствие ведут знатоки» (1973). Что же общего между советским милицейским детективом и неоромантическим сюжетом Стивенсона?

Осуждённый за хулиганство с отягчающими обстоятельствами Михаил Багров (герой Леонида Маркова) бежит из колонии… Однако взглянем только на фабулу – и станет заметной параллель.

Уберём всё лишнее, что окружает пирата-отступника Билли Бонса и сбежавшего Багрова: обстоятельства, сюжет, историческую эпоху. И увидим: их объединяет вулканический темперамент – от взрывного до обманчиво-умеренного, сильное пристрастие к выпивке, лихое прошлое, и оба – беглецы. Билли бежит от закадычных дружков, желая дожить свой век на сундуке с сокровищами. Багров в грузовом вагоне и на попутках пробирается в родной Еловск, чтобы покарать за измену свою жену и её любовника. В первом случае измена реальная, во втором, скорее, надуманная, нафантазированная Багровым. Но оба захвачены каким-то одним всепоглощающим чувством. Пират – страхом. Багров – желанием покарать. Отныне ими руководит не мысль, а ничего не разбирающее на своём пути чувство, накрывающее с головой, как штормовая волна.

Маршрут их бега на самом деле не географический – он внутри их собственной души. Вернее сказать про обоих, что их куда-то «черти гонят».

В финале «Побега» страшный исступлённый Багров, глядя выпученными глазами куда-то глубоко внутрь себя, ведёт беседу, как ему, наверное, кажется – с самим чёртом, хотя перед ним из плоти и крови майор милиции Томин, который предлагает беглецу сдаться по добру по здорову.

В такие моменты в героях Маркова прорывается что-то глубоко архаично-опасное, как бы из доисторического века. В советском искусстве подобные, идущие из дремучих недр импульсы обычно трактовались как проявления необузданной стихии, неуправляемой слепой материи, ещё непокорённой человеческим разумом (в другом эпизоде следователь Знаменский ведёт с Багровым душеспасительную беседу, тщетно взывая к разуму собеседника). Проводниками таких импульсов нередко оказывались персонажи, связанные ещё не отмершими узами родства с архаикой дореволюционной жизни…

При этом Багров, да и другие киногерои Леонида Маркова, отнюдь не лишённая разума глыба. Характер его – крепкий неразъёмный сплав животного и рассудочного начал, оттого поступки Багрова милиции кажутся нешаблонными, а жене – нелепыми. Можно сказать, что Марков зачастую играл самородков – потому, что сам был таким, и в силу своей мощной органики в иных типажей перевоплощался с трудом. Однако в этих границах его актёрский потенциал проявлялся необычайно широко и мощно, особенно в драматических переходах от одного психологического состояния в другое. Стоит напомнить, что режиссёр Элем Климов пробовал его в «Агонии» на роль Григория Распутина (кандидатами были ещё Е. Евстигнеев и А. Папанов, но режиссёр в итоге выбрал Алексея Петренко).

Александр Седов

Если Вы располагаете дополнительной информацией, то, пожалуйста, напишите письмо по этому адресу или оставьте сообщение для администрации сайта в гостевой книге.
Будем очень признательны за помощь.